«Родина там, где сердце». Деян Берич рассказал о карьере снайпера, личной жизни и ситуации в Сербии

Деян Берич рассказал о карьере снайпера и оценил ситуацию в Сербии

«360»
Фото: «360»

Уроженец Сербии снайпер Деян Берич давно стал легендарной фигурой в Донбассе. Он приехал в Донецкую Народную Республику в 2014 году и руководил снайперской группой в команде главы ДНР Александра Захарченко. В интервью с корреспондентом «360» Ольгой Мациевской Берич рассказал, как стал снайпером еще в 17-летнем возрасте, по какой причине уехал из Сербии и почему не может туда вернуться. Военный поделился мыслями о том, что сейчас происходит в его родной стране и почему он теперь считает Родиной Россию. Беседа прошла в Донецке.

Срочник на передовой

Вы нашли свое дело в жизни при нестандартных обстоятельствах. Вы были 17-летним юношей, в вашей стране началась война. И выяснилось, что у вас талант снайпера.

Вообще, я пошел в армию, когда началась война. Там меня назначили водителем БМП. В первый день я сбил ефрейтора, потом офицера какого-то, и мне сказали: «Это не твое».

В наказание меня направили в 72-ю бригаду специального назначения. Там на стрельбище я показал хорошие результаты — и меня решили попробовать снайпером. С нами плотно работали очень хорошие инструкторы и психологи.

Большую часть срочной службы я провел на передовой. Так что я не выбирал. Это не моя профессия. Я вообще строитель и этим занимался всю жизнь. Сейчас свой бизнес в Москве — делаю мясо по сербским рецептам.

Невозможность вернуться домой

Как давно вы не были в Сербии?

С 2014 года. Не могу туда въехать. В 2014 году кто-то опубликовал приказ о награждении. Я не понимаю, зачем это сделали. Президента Сербии пригласили в посольство США и сказали, что он должен решить этот вопрос. Я в Сербии занимался политикой на достаточно высоком уровне. Многих знаю. Подруга-депутат мне сказала, что есть закон, мол, если хочешь поехать в Сербию — сейчас последняя возможность. Она знала, что я не вернусь.

Я отпросился у [Александра] Захарченко (глава ДНР, погиб в 2018 году при взрыве в Донецке — прим. ред.), планировал поехать на 15 дней. У меня там дом, он записан на жену и сына. Через два дня звонит телефон, пригласили в Белград. Это было что-то вроде ГРУ. Ребята сразу сказали, что есть приказ о моем аресте. Сказали: «У тебя есть два дня, беги». Я взял паспорт и поехал назад.

Это был мой последний визит в Сербию. Родина там, где сердце. Я, конечно, переживаю за Сербию. Но там власть поменяется, отменят этот постыдный закон (сербский закон, запрещающий гражданам воевать в других странах), по которому наказывают людей за помощь России.

При этом те, кто служит в ЧВК в Америке, во Французском легионе, спокойно через аэропорт Белграда ездят туда-сюда.

Месяца два назад один серб вернулся домой и получил условный срок. У них не было никаких доказательств, что он участвовал боях, но его все равно судили.

В Сербии кто-то остался?

Мой папа погиб в Ленинграде в 1991 году. Он тогда упал с шестого этажа. Был строителем и работал при возведении гостиницы «Ленинград».

У мамы был сахарный диабет. Она умерла в 2015 году. На похороны поехать не смог из-за закона. Гроб так и не увидел и на могиле не был.

Остались сын и друзья. Сын сейчас получает второе высшее образование, приезжает в Россию и пойдет служить срочную службу.

Он хочет служить в России. Поедет в Тамбов, в 16-ю бригаду — к ребятам, с которыми я служил в Сербии.

Я считаю, что родитель должен воспитывать ребенка до 18 лет. Потом ребенок сам должен принимать решения. Как минимум находить себе работу и работать. Если он не может работать и сядет родителям на спину в свои 20-25 лет, это точно не мужик.

Я сына правильно воспитывал. Он сейчас работает в соборе Святителя Саввы в Белграде. Там россияне делают мозаику во всем храме.

У меня есть товарищ в Москве, главный инженер этих работ в храме. Он говорит: «Я еду в Сербию, могу я пригласить твоего сына на ужин и немного денег дать?»

Я ответил, что сына всю жизнь учил работать. У него в Сербии тоже своя фирма, а ты ему хочешь просто так дать? Не пойдет. Ужин — можно. Работу дать — можно.

Сын работает и сам зарабатывает себе на жизнь, на отдых, на учебу. Он так воспитан. Ему сейчас 26 лет, так что он вполне уже взрослый.

Если ваш сын тоже захочет участвовать в спецоперации, как к этому отнесетесь? Будете волноваться о нем?

У каждого своя судьба. От смерти никуда не убежишь. У меня были два добровольца из России в 2014 году. Они мне как-то сказали: «У нас плохое предчувствие. Мы поедем домой».

Это же добровольцы, кто их держит? Они были из одного города. Одного сбила машина перед домом, когда вышел из такси, второй погиб, когда катался на велосипеде. Упал и ударился головой. Никак не сбежишь от этого.

Кто вас дома ждет?

Жена. Переживает. Но она знала, за кого вышла замуж. Я ей все рассказал перед свадьбой.

Она меня спрашивала: «На войну  пойдешь?» Я отвечал: «Если ничего крупного не будет, то нет, но если начнется наступление, а мы знали, что будет наступление Украины на Донецкую и Луганскую народные республики, тогда пойду по-серьезному».

Сейчас дома сидит, работает. Деньги, что она приносит, я трачу здесь на оборудование. Так что правильно распределили дела. Обычно наоборот, но что делать? Все как в Великую Отечественную войну — все для фронта.

Она у меня очень хорошая, очень добрая, правильная. Мы познакомились по интернету. Жена из Белоруссии, она работала в Москве. Познакомились, когда я лечился. Начали встречаться, а потом приняли решение жить вместе. Так что есть от интернета польза.

О будущем

Каким бы хотели увидеть Донецк через 10 лет?

В Донецке я впервые был в 2012 году, когда был чемпионат Европы. Думал, какой красивый город. Я проехал буквально весь мир, а когда увидел донецкий аэропорт, весь город, эти цвета — это было потрясающе. Пусть будет снова такой, я буду доволен.

Когда вернулся сюда в 2014 году, то люди оказались такими же, как в Сербии. Вот эта доброта, простодушие. Либо тебя принимают, или никогда не примут.

В Сербии точно так же. Я могу принять человека в дом и запросто выгнать и сказать: «Больше не приезжай». Здесь тоже такая обстановка. В России так же делают.

Когда мы освободили село Старобешево, я пошел в церковь. Там служба закончилась, батюшка меня увидел и говорит, мол, ну-ка давай, с нами за стол. А он все на все пожертвования накрывал стол для людей, у которых нет возможности поесть.

Потом начали с батюшкой дружить, общаться с простыми людьми — это так приятно. Появилось много друзей. Я понял, что это все свое. Когда я говорю, что это малая Родина, это не пустые слова.

Когда вы уехали из ДНР?

Я уехал в августе 2018 года. У меня было очень тяжелое ранение. Думал, что они чуть-чуть меня подлатают и я поеду обратно. Но Захарченко приказал лечиться как положено.

Лечение длилось полтора года. Время от времени, когда было нужно, когда с другой стороны появлялся хороший снайпер, заезжал, решал и возвращался. Сейчас работа до сих пор на передовой.

Когда спецоперация закончится, останетесь в Донецке?

У меня дом свой в Подмосковье, бизнес там. Я взял кредит и построил дом. Начал заниматься бизнесом, делать мясо холодного копчения по сербским рецептам. Сделал цех, все идет своим ходом.

Но, конечно, упало все на 90%, как я приехал сюда. Рушится бизнес. Но ничего страшного. Спецоперация закончится, все поднимем снова.

Отъезд из Сербии

Вы русский язык с 2014 года учили?

Я вообще в Россию приехал в 2013 году. Один год работал в Сочи. А уехал я вот почему. В 2012 году в Сербии дали неприкосновенность солдатам НАТО. У меня вышла одна стычка с военными в баре, которые начали рассказывать, что они правильно нас бомбили (бомбардировки Югославии 1999 года — прим. ред.).

Как можно приехать в Сербию и такое говорить? Но я понял, что там мне жить не хочется.

Потом, в 2013 году приняли решение, что в Сербии каждый год должны проводить семь или восемь гей-парадов. Я сказал, что все, это не то государство, где я хочу жить.

С женой, у нас как-то не очень получалось, мы не ругались, просто как-то все было не так. Мы давно договорились, что пока еще молодые, надо расходиться и начинать новую жизнь. Вот эти два события мне подсказали, что надо уезжать.

Понял, что если встречу еще какого-то натовского офицера, это очень плохо закончится. А еще гей-парады. Для меня это просто ужас какой-то.

Принял решение поехать в государство, где все как надо — в Россию. Все, что было, на жену и сына переписал и приехал в Сочи работать. Там много сербов работало.

Хотел выучить русский. Фильмы смотрел, старался. Но сначала язык был катастрофический. Ну и сейчас не очень, но я стараюсь. Еще у меня ребята сначала служили украинцы, русские, из Азербайджана был один, двое из Армении — у каждого свой говор. Можно было запутаться, но справился.

Боль за Сербию

Вы следите за тем, что сейчас происходит в вашей родной стране?

Вы знаете, что все последние проблемы с Косовом начались из-за этого гей-парада? 40 офицеров жандармерии — это как Росгвардия — отказались охранять гей-парады, и президент Сербии их уволил. Силовики начали бунтовать.

А если начинаются проблемы на границе, ты не должен бунтовать, не должно быть увольнений, все просто должны выполнять свою работу.

Власти должны провести этот гей-парад. Они два года назад выиграли тендер, чтобы было шесть дней извращений. Я понимаю, что никто не может ничего сделать.

Поэтому я в своем Telegram-канале и на YouTube записал обращение: если силовики ничего не могут сделать, то, народ, может, выйти на улицы? Там много людей выходили и блокировали весь Белград.

Я последние ролики записывал, можно сказать, со слезами на глазах от гордости за свой народ, который ничто не сломило за столько лет.

У нас премьер-министр Сербии — это лесбиянка, которая сказала, что ее цель, чтобы были гей-браки в Сербии, чтобы геи могли венчаться в церкви. Но народ остался таким же, и он любит Россию больше всего. В последний раз люди вышли с российскими флагами. У нас поговорка есть такая: Бог на небе, а Россия — на земле.

Оружие — как женщина

В чем секрет успеха снайпера?

Чтобы хорошо стрелять, оружие должно подходить человеку. Как женщина. Ты можешь жить с женщиной, которая тебе подходит полностью. А если ты хочешь только заняться сексом, то один раз занялся — ушел. Вот так же с винтовкой. Пострелял, понял, что не подходит, бросил.

Нужно, чтобы она подходила полностью, становилась частью тебя. Я всех своих бойцов, которых обучаю, научил такому отношению к оружию.

Я много видел снайперов, которые считают, что винтовка должна быть модная, навороченная, а чтобы она была функциональная — об этом не очень заботятся. Многие этого не понимают. Потому что работа на стрельбище — одно, а на передовой — это совсем другое.

    Пока ничего не найдено

    Задизайнено в Студии Артемия Лебедева Информация о проекте