Я больше не буду: бывают ли преступники «бывшими»
-
В Минюсте предложили применять принудительные работы с последующим досрочным освобождением вместо части срока для раскаившихся и деятельно искупающих вину осужденных. «360» поговорил с психиатром-криминалистом и узнал, бывают ли преступники бывшими и можно ли «подделать» искреннее раскаяние.
По данным Минюста, цель законопроекта — создание новых альтернативных возможностей ресоциализации тех осужденных, что «твердо встали на путь исправления». Пока инициатива призрачна, «исправительные работы» идут с теми, кто уже на свободе — в попытке контролировать и предотвратить совершение повторных преступлений участковые посещают ранее судимых и условно осужденных и проверяют, чем они занимаются и как поживают на новом «пути истинном».
По мнению психиатра-криминалиста Михаила Виноградова, «бывших» преступников практически не бывает, и человек, однажды совершивший тяжкое преступление, вынужден «наступать себе на горло» всю жизнь. Чей-то силы воли, умноженной на контроль со стороны, может хватить, а кто-то сорвется или выплеснет агрессию в другом месте — поэтому нередко бывшие заключенные могут «сублимировать» — в агрессию в семье, жестокое обращение с животными или азартные игры.
По мнению Виноградова, создать видимость «нормальной жизни» и раскаяться — совершенно разные вещи, и искреннее сожаление о содеянном снисходит на единицы.
Настоящему преступнику, чтобы «исправиться», не хватит всей жизни. Само понятие «исправиться» — очень сложное, и в полной мере мало кто с ним знаком — психиатр-криминалист Михаил Виноградов.
Людей, которые раскаиваются по-настоящему в совершении тех или иных преступлений, не более пяти процентов от всех заключенных, рассказал Виноградов.
Психиатр напомнил, что у тех людей, которые психологически готовы к нарушению закона, например, в силу прорех в воспитании или некоторых девиаций — пребывание в колонии может только усугубить состояние. Желая выйти на свободу, подделать «послушание» не самая сложная задача. Требования к исправлению, как правило, одни и те же, поэтому с опасными и особо опасными преступниками такую инициативу стоит применять с очень большой осторожностью.
«Бывший» преступник может остановиться в страхе наказания — должно быть, он помнит, как ему было плохо в колонии, и, естественно, мало кто хотел бы туда вновь. Если бы не было наказания, он бы совершил преступление. «Законопослушный» разум и не стремится к нарушению закона, а вот «бывший» преступник начинает жить, как говорится, нормально, как обычные люди, но это не исправление как таковое — психиатр-криминалист Михаил Виноградов.
По его мнению, чем больше преступник пребывает в колонии, тем сложнее ему бороться с низменными началами — недаром у особо тяжких преступников долгие, а порой и пожизненные сроки. Давление дисциплины и тюремных порядков бросает вызов преступнику, и если он сможет преодолеть свои болезненные рвения спустя семь-десять лет в заключении, есть вероятность, что он осознал вину. Подделать «послушание» на большом тюремном случае довольно сложно.
«Должен быть жесткий режим, дисциплина и очень строгий отбор тех, чье бремя можно облегчить, освободив досрочно. Уменьшение срока пребывания в тюрьме и надежды о выходе на свободу облегчают задачи этим преступникам — выдержать меньший срок в колонии без нарушений — два или три года — ведь в разы легче. А за семь-десять лет преступный характер с большой вероятностью себя проявит», — рассказал криминалист.