«И расправой угрожали, и запугивали». Как работалось в скорой помощи в 90-е

В последние недели в СМИ все чаще появляются новости о нападении на сотрудников скорой помощи. «360» решил узнать, как работалось медикам в 1990-е, и поговорил с заведующим оперативно-диспетчерским отделом Территориального центра медицины катастроф Московской области Сергеем Емельяновым, который рассказал, как принимал роды дома и выносил младенца через окно, что делают врачи при нападении на вызове и о работе на месте перестрелок.

— Расскажите о вашей работе в скорой помощи.

— Это было в 1990-е, тогда же вообще смутные времена были. Там и расправой угрожали, и запугивали. Так как у медиков есть наркотики, нападения на медицинских работников были — они почему-то считали, что медицинские наркотические препараты более эффективны, чем которые они покупали. Люди шли на все.

Конечно, были проблемы с людьми, которые находились в алкогольном или наркотическом опьянении, или психически неуравновешенными.

Фото: Ольга Ситникова/РИА Новости

— А как защищаться в таких случаях?

— Первое — это не провоцировать, не нагнетать обстановку. Если врач заблаговременно знает, что там будет больной, возбужденный или что-то еще, стоит привлекать правоохранительные органы, чтобы одному не заходить и не нарушать законов. А если уже попал в такую ситуацию, то все зависит от каждого врача, который, как говорится, может ситуацию на нет свести.

Бывало так, что мы приезжали на вызовы к пациентам с наркотическим опьянением, они начинали буйствовать, нападать на нас. Поскольку мы не можем применять какой-то физической силы, нам приходилось ретироваться — убегать с места происшествия и вызывать правоохранительные органы. Все зависело от личности — восприятия врача, медработников скорой помощи в этой ситуации. Часто бывало, что избивали медиков, но нам запрещено давать ответную реакцию. Мы бы хотели средства безопасности, но люди тоже разные работают.

Фото: Борис Приходько/РИА Новости

— Надо ли как-то сотрудников «Скорой помощи» законодательно защитить от хамства и рукоприкладства?

— Конечно. В основном должны быть прописаны те же параграфы, как у МВД. Мы же не можем просто так сорвать с сотрудника погоны, это же уголовная ответственность, потому что он находится при исполнении.

У нас был случай, когда мы приехали на вызов к ребенку, который получил электротравму — взялся за оголенный провод, который шел от телевизора. У него была клиническая смерть, мы начали реанимацию, как положено. Пришел подвыпивший отец и стал запугивать нас, что если мы его не спасем, он сделает то же самое с нами, угрожал расправой, ножом. Естественно, мы его пытались успокоить, но ребенок скончался.

Вот в этот психологический момент, когда человек попадает в шоковую ситуацию, он не отдает себе отчет ни в чем. И вот это самый страшный момент. Если бы мы спровоцировали его чем-то, все бы закончилось нехорошо для медиков.

Фото: Олег Ласточкин/РИА Новости

— Как удалось избежать этого?

— Мы включили всю свою интуицию, начали ему объяснять, что причина не в нас, что виноватых тут нет, потому что в такой ситуации человек ищет крайнего. Когда 5−10 минут прошло и человек уже может адекватно воспринимать окружающую среду, он немножко переподключился. Мы стали говорить ему, что сейчас надо поддержать родителей, поддержать близких, надо достойно провести похороны.

В основном эти ситуации однотипные. Человек, когда что-то происходит с его ближайшим родственником, начинает искать проблему в медиках. Виноваты — медики, они то долго едут, то их не дождешься. Когда они приезжают, начинаются проблемы, что они черствые.

— Вы рассказывали о нападениях из-за наркотических препаратов.

— Очень часто были. Мы пытаемся объяснить, что медицинские наркотики для наркомана вообще ничего не значат, это другие дозировки, другие препараты. Эти два-четыре кубика, которые есть у бригады — ничто для наркомана.

Вызов в обычную квартиру по поводу давления. На такие вызовы обычно выезжают фельдшерские бригады. Нет света, людям приходиться добираться на ощупь с этими чемоданами. А вы представьте, что за сутки бригада обслуживает от 18 до 20 вызовов. То есть практически не заезжает к себе на станцию. Естественно, все работают на автоматизме. Когда ты заходишь в подъезд, ты не ждешь, что что-то произойдет. И вот наркоманы часто подкарауливали, забирали эти чемоданы.

Раньше наркотики находились в чемоданах. В связи с ужесточением регулирования лекарственных препаратов сейчас они находятся в специальных коробочках и переносятся медиками. Чтобы завладеть этой ампулой, они и нападали. По голове ударили — и все, человек потерял сознание, чемодан забрали из-за этих двух ампул.

Фото: Владимир Родионов/РИА Новости

«Один раз был вызов — болит живот. Оказалось, девочка беременна»

— Что вас удивило или что запомнилось, когда вы только начинали работать?

— Я работал в реанимационной бригаде, нам давали поводы — человек не дышит, потерял сознание, ножевые, огнестрельные ранения, то есть бытовые проблемы. Мы приехали на передозировку и когда стали оказывать медицинскую помощь, родственники стали говорить, что он у нас самый плохой и вообще наркоман. А когда он выжил, они же начали нас уговаривать и запугивать, чтобы мы не сообщили о нем в правоохранительные органы.

Мне запомнился еще один случай, когда я только приехал на улицу и забрал замерзающего бомжа. Раньше мы отвозили их в места обогрева, в вытрезвители. Привезли одного больного, его жена говорила, что он самый плохой и чтобы он помер. Мы его отвезли, он там успешно помирает как неизвестный, а через несколько дней к нам приходит из милиции запрос, что у этого человека было три квартиры.

А самые запоминающиеся случаи — это когда люди живыми остаются. Если ты спас человека, вот это наркотик настоящий, потому что мы для этого существуем. Всегда надо искать позитив.

— А что запомнилось из самого позитивного?

— Один раз был вызов — болит живот. Там азиатская семья, у них девочке нельзя рожать без замужества или что-то еще, мы не вдавались. Оказалось, девочка беременна, она рожает, а от отца беременность прятали. Девочке лет 17.

Когда мы отвезли девочку в стационар, она тут же отказалась от ребенка и получилось так, что ее почти сразу удочерили.

Для врачей как? Когда все хорошо проходит, это как наркотик. Это как санитарная авиация: когда мы долго не летаем, у нас начинается ломка, что мы ходим по земле, а по воздуху не перемещаемся.

Фото: Владимир Родионов/РИА новости

«Часто выезжали на огнестрельные ранения, убийства»

— Как сотрудники скорой работают с выездами, о которых заранее известно, что они могут быть опасны?

— Мы пытаемся сразу же вызвать сотрудников полиции, чтобы они заходили вместе с медиками. Потому что психически нездоровый человек это воспринимает. Но может и с топором, и с ножом напасть, часто такое происходит.

Когда были эти шальные времена, мы часто выезжали на огнестрельные ранения, убийства. Как правило, там самих бандитов уже нет, они уже убежали. И тут начинается выяснение — как лежал, где лежал, что вообще произошло.

Один раз был случай в 1990-х, была одна фирма, которая работала с Турцией. Они перенаправляли девушек в Турцию, якобы на работу, но на самом деле перепродавали — работать девушками легкого поведения. Там что-то произошло, брат узнал сестру, пришли во время обеда и расстреляли весь офис. Когда мы приехали туда, была куча трупов — шесть или семь трупов. Нас встретила девушка, которая рассказала, что здесь произошло. Мы с ней поговорили.

Фото: Сергей Титов/РИА Новости

— Приходилось ли вам пугаться на выездах?

— Конечно! Я даже убегал. Мы приехали к одному психически неуравновешенному. С виду простой человек, молодой парень, жаловался на головные боли. Когда мы пришли, он отвечал на наши вопросы, а потом начал разговаривать с каким-то человеком, который как будто стоит рядом со мной. Но рядом никого нет. И вот он зашел на кухню, взял топор и за нами погнался. Конечно, мы убежали и вызвали милицию.

Беседовала Мария Мешкова