Лучше бы лев не просыпался. Почему британцы обречены раствориться в миграции

Зачем проснулись?

Увидела у коллег статью о британских протестах с заголовком «Лев проснулся». Текст в целом оптимистичный, с посылом: лучше поздно, чем никогда. Хотелось бы на правах человека, который пожил несколько лет в Лондоне и Эдинбурге в конце 2000-х годов, поставить этот тезис под сомнение и вообще высказаться о ситуации в несколько непопулярном регистре.

Начнем с того, что в жизни может быть очень много ситуаций, при которых лучше не просыпаться вообще. Если ты крепко спал в самолете, крайне нежелательно проснуться, когда он начнет падать. Человеку, которому суждено умереть на операционном столе, тоже лучше встретить свою смерть во сне, нежели проснуться за минуту до. Здесь я знаю, о чем говорю, у меня была опасная операция: 5% вероятности летального исхода, 4,5 литра заготовленной крови. Это были роды. Я попросила, помимо эпидуральной анестезии, дать мне седацию: не хотела видеть свою смерть, тем более если мне еще и покажут ребенка, который мог остаться сиротой.

С британцами, позволю утверждать, происходить то же самое. Лучше бы лев не просыпался. Поздно.

Я приехала в Великобританию в 2006 году — там как раз в разгаре была практика привлечения противников иммиграции к ответственности за расизм: натурально тем, кто высказывался против миграции, мог грозить двухлетний срок. Реальных приговоров было мало, всего несколько, однако в обычной практике было публичное преследование такого человека, его увольнение из-за «расизма».

Помню дело библиотекарши откуда-то из Мидлендс: она написала на форуме Gumtree, что ее городок заселили филиппинцы и ей не нравится, что она с детьми оказалась национальным меньшинством, дети не понимают филиппинских сверстников. Некая общественность потребовала уволить «расистку». И уволили!

Другой пример — на телевидении сняли сюжет о белом населении лондонского района Брикстон, которые жаловались, что улицы населяются чернокожими, процветает преступность, жилье дешевеет, а новые белые боятся туда заезжать — продать дом можно только черным, всех остальных чернокожие прямо предупреждают о нежелательности переезда в «их» район. Белых Брикстона назвали расистами и позорили на всю страну.

Даже мне угрожали. Эту историю я не придумываю под ситуацию, а рассказываю уже 15 лет: меня в расизме обвинил чернокожий шпаненок, с которым я отказалась пойти на свидание. Привязался на улице и стал настойчиво спрашивать номер телефона. Я отказывала. В это время мы проходили мимо полицейского участка, так что «собеседник» закричал, что «эта леди», то есть я, дискриминирует его по расовому признаку.

Полицейские записали мое имя, адрес, телефон — позже пришлось с нотариально заверенным переводом свидетельства о браке идти в странную организацию, нечто вроде комиссии по этике при муниципалитете района, и объяснять, что я никакая не расистка, а просто замужем. Кстати, узнали брата Колю? Заметили, как у нас граждане с ваххабитскими бородами любят кричать «Он оскорбил меня по национальный признак»?

Море ненависти

К концу 2000-х местные британцы перестали возмущаться, потому что опасно. Был период, когда недовольство чернокожими, индусами, пакистанцами стали выплескивать на поляков и литовцев: они тоже мигранты, но белые, расизм не влепят.

Эти люди начали все чаще становиться объектами преступлений на почве ненависти, у британских поляков тогда появилась даже правозащитная организация для защиты от hate crimes. А в британском праве закрепили такое понятие.

При назначении наказания за преступление стали накидывать срок, если жертва оказывалась из числа меньшинств и доказывала, что ее ограбили или изнасиловали по мотивам ненависти к расе или религии. Потом уже не требовалось доказывать: статистики, конечно, нет, но полное впечатление, что за нападение на мигрантов стали автоматом накидывать срок — жизнь черных решили ценить выше жизни белых.

Участились случаи привлечения к уголовной ответственность за разжигание ненависти устно или письменно. Понятие hate speech в праве Англии и Уэльса закреплено с 1986-го, в 2006, 2010 и 2012 годах его ужесточали.

Пока я там жила, судили и сажали людей за недоумение тем, что правительство Британии признало у мигрантов многоженство, а также за возмущение выдачей мигрантам пособий. Потом стали сажать за осуждение гомосексуальных публичных отношений.

Но в целом это стало оружием против антимигрантских настроений. О масштабах его применения судите сами: с марта 2023-го по март 2024 года в Британии зафиксировали 140 тысяч преступлений категории hate crimes, годом ранее — на семь тысяч больше, за два года до того их было на 10 тысяч больше. В среднем более 85% подозреваемых привлекаются к суду. Кстати, значительная часть приговоров — за ненависть к трансгендерам* и однополым парам*, за сопротивление гей-парадам*. Статистики за осуждение непосредственно за «ненавистные речи» нет.

Закрылись и уснули

Пока писала, вспомнила интересную ремарку у испанского философа Ортеги-и-Гассета: в той самой широко почитаемой, но мало кем читаемой работе «Восстание масс» он пишет о том, как по-разному откликается на гражданские нужды то или другое общество:

«В самом начале прошлого века, когда с ростом пролетариата, стала расти преступность, Франция поспешила создать многочисленные отряды полиции. К 1810 году преступность по той же причине возросла и в Англии — и англичане обнаружили, что полиции у них нет. У власти стояли консерваторы. Что же они предпринимают? Спешат создать полицию? Куда там! Они предпочли, насколько возможно, терпеть преступность. „Люди смирились с беспорядком, сочтя это платой за свободу“.

«У парижан, — пишет Джон Уильям Уорд, — блистательная полиция, но они дорого платят за этот блеск. Пусть уж лучше каждые три-четыре года полдюжине мужчин сносят голову на Ратклиф Роуд, чем сносить домашние обыски, слежку и прочие ухищрения Фуше».

Поводы разные, а следствие одно: люди смирились. Лишь бы замкнуться, лишь бы к ним не лезли.

Еще в 2000-е мигрантам начали натужно улыбаться, быть подчеркнуто вежливы. При этом англичане, валлийцы, шотландцы, по моим наблюдениям, оказываются самыми закрытыми для мигрантов народами из тех, кого видела.

В стране не происходит интеграции вообще. Для примера: у меня остались какие-то знакомые эмигранты из числа русских и поляков. Эти люди работают в университетах, в банках, занимают высокие должности, в том числе профессорские. В 2021 году я уже писала о миграции и решила провести частный опрос: ни один из них за 10-25 лет жизни в Англии не был приглашен в гости к местным жителям. Никто ни разу не было дома у англичан, хотя это профессора, ведущие аналитики, успешные финансисты.

Местные — 36,8%

В Англии и Великобритании доля коренного белого населения сегодня — 74,4% (перепись 2021 года). Десятью годами ранее коренных белых британцев было в стране 80,5%. Более свежих данных нет, но полагаю, что сейчас в Британии, за вычетом Ирландии с Шотландией, около 71% местных жителей. И учтите, это лишь данные по лицам, которые имеют британское гражданство или резидентство. Тем временем пять-семь миллионов человек живут в Британии без виз, по студенческим визам, с просроченными визами. И это все мигранты.

Каждая из категорий мигрантов дает прирост: и черные, и азиаты, и другие белые, под которыми надо понимать поляков, прибалтов, румын с молдаванами и болгар. Украинцы — тоже.

Проблема коренных британцев в том, что они проживают в разрозненных небольших городах и селах Англии и Уэльса, а мигранты селятся в крупных городах. Это привело к тому, что в Лондоне коренные британцы оказались в меньшинстве — в том же 2021 году их было в столице лишь 36,8%.

В Бирмингеме и Манчестере белые британцы тоже теперь в меньшинстве, а среди детей возраста до 15 лет небелых больше 60%. Даже в Глазго ровно каждый третий ребенок этой возрастной группы небелый. Данные тоже от 2021-го, статистики за последующие годы не приводится, ее сбор не приветствуется.

О чем говорит такое расселение? Белым британцам сейчас при всем желании уже не объединиться. Они живут разрозненно в глуши, а мигранты заняли крупнейшие города. В полиции небелых 8,4%, сосредоточены они тоже в мегаполисах. Белым будет трудно объединяться. Вдвойне труднее это сделать, потому как они обложены запретительными мерами. Не стоит сейчас просыпаться — боюсь, они проснулись, чтобы увидеть собственную гибель.

Британцы, в первую очередь англичане, имеют все шансы стать первой современной нацией, которую поглотит миграция. А Великобритания рискует превратиться в Детройт: белые разъедутся и вымрут, останутся мигранты, которые в своем государстве не смогли ничего построить и приехали довести до гибели чужое.

Это проблема любой неквалифицированной миграции из бедных, непросвещенных стран: люди едут от плохой жизни за хорошей, не понимая, что эту хорошую жизнь создали местные жители. Пришлые народы не понимают, чем обеспечивается более привлекательная цивилизация. Они стремятся воспроизвести на новом месте свой уклад, отчего новая родина быстро напоминает старую.

На пакистанцев жалуйтесь пакистанцам

Британские власти в успех коренного населения не верят и всячески дают понять, что не опасаются своих граждан и намерены расправляться с участками митингов. Так, обывателей, которые выходят протестовать против миграции, пресса и политики называют исключительно ультраправыми. Их лидеров так называть в СМИ опасаются, ибо можно схлопотать судебный иск, потому поддерживающих антимигрантскую риторику политиков, общественников, журналистов именуют крайне правыми.

Даже наши либеральные СМИ подхватывают такую риторику.

Когда год назад в Британии были настоящие уличные погромы, их участников тоже называли ультраправыми, а часто — правыми радикалами. Ничего, кроме затаенной обиды, это не принесло, ведь выходили тогда на улицы никакие не ультраправые: шли провинциальные белые мужчины и женщины, напуганные за судьбу своих детей.

Причиной стало нападение сына мигрантов из Руанды на девочек в студии танцев: три ребенка зарезаны, несколько раненых, пострадали и взрослые. Люди вышли на протесты не сразу, а только когда правительство попыталось скрыть личность преступника и зачем-то превентивно объявило об уголовной ответственности за «ультраправые выступления», чем окончательно разозлило мам и пап провинциального Саутпорта. За ними вышли другие города.

Уроком для Британии это тогда не стало. Вот только у меня есть своя версия, почем это произошло. Вернее, почему не произошло диалога общества с властью и почему правительство страны не только не пошло на уступки местному населению, но и продолжило угрожать ему.

На шестой день выступлений Кир Стармер провел совещание чрезвычайного правительственного комитета (COBRA), по итогам которого в СМИ страны ввели полный запрет на освещение протестов. Также запретили вспоминать личность убийцы и сообщать об уголовных последствиях для задержанных на тех шествиях.

Возможно, число привлеченных к ответственности достигло 450 человек. Что неудивительно — премьер-министр Великобритании обещал участникам протестов тотальное возмездие. А вот участники ответных погромов, которые устроили мигранты, были подчеркнуто освобождены от ответственности.

Уже в марте Совет по вынесению приговоров объявил, что впредь суды будут обязаны выносить цветным заключенным и трансгендерам* более мягкие приговоры, чем белым мужчинам, — спор идет до сих пор. Министр юстиции официального кабинета Шабана Махмуд с тех пор стала министром внутренних дел. Она сейчас как раз и разгоняет митинги. Пакистанка.

Мэр Лондона тоже пакистанец. Будут жаловаться на задержания? Что ж, министр юстиции у них чернокожий — Дэвид Ламми.

Британцев никто не боится, ведущие СМИ вышли без репортажей о шествиях на обложках и со статьями о беспределе протестующих, которые ударили 26 полицейских. Говорят, журналисты там глупые, ничего не понимают. Нет, не в этом дело. Просто журналисты там тоже все чаще пакистанцы, арабы, индусы, филиппинцы…

Что делать в таком случае коренному населению? Ничего. Ложиться и вновь засыпать.

Белым британцам не следовало засыпать, вот и все. А просыпаться теперь поздно.

*ЛГБТ — экстремистская организация, запрещенная в России.