Божество с темным прошлым и нищей женой-невидимкой. Как живет Нарендра Моди и что он пытается скрыть

Но путь к олимпу власти для сына продавца чая из глухой провинции был полон не только триумфов, но и мрачных эпизодов, один из которых навсегда останется темным пятном на его репутации.

Кровавый след на пути к власти

В феврале 2002 года в городе Годхра неизвестные подожгли поезд с индуистскими паломниками, в результате чего погибли 58 человек. Тогдашний главный министр штата Гуджарат Нарендра Моди немедленно назвал произошедшее «террористическим актом со стороны мусульманского сообщества», и это заявление стало сигналом к началу масштабных погромов.

В последующие дни по всему штату прокатилась волна насилия против мусульманского населения. Индуистские погромщики громили магазины, сжигали дома вместе с людьми и совершали изнасилования, в результате чего погибло более 1000 человек, в основном мусульман.

Во время расследовании, показания Санджива Бхатта, возглавлявшего бюро полицейской разведки Гуджарата, бросили тень на министра. Он утверждал, что на совещании накануне беспорядков Моди призвал чиновников «преподать урок» мусульманскому сообществу, чем фактически санкционировал насилие.

Власти штата подверглись резкой критике за бездействие во время кризиса. Правозащитники и оппозиция обвиняли администрацию Моди в том, что она не предприняла достаточных мер для прекращения беспорядков и защиты мусульманских общин.

Последовала и международная реакция: в 2005 году Госдепартамент США запретил Моди въезд в страну, сославшись на «особо серьезные нарушения свободы вероисповедания». Аналогичные запреты ввели Великобритания и страны Евросоюза, создав ему репутацию международного изгоя.

Примечательно, что Моди никогда не приносил извинений за трагедию, выразив сожаление лишь о том, «как в тот период общался с прессой». Его администрация выплатила компенсации семьям всех погибших, но это не сняло основных обвинений в подстрекательстве к насилию.

Погром в Гуджарате на десятилетия определил его образ на Западе как изгоя, но внутри страны он, парадоксальным образом, укрепил его власть и вывел на национальную арену, доказав, что его политическая воля непоколебима.

Жена, о которой никто не знал

Параллельно с политическими скандалами, личная жизнь Нарендры Моди также стала предметом напряженных дискуссий. Лишь в 2014 году, во время предвыборной кампании, ему пришлось официально признать факт своего брака, который он десятилетиями скрывал.

История этого союза уходит корнями в детство: по договоренности между семьями, помолвка состоялась, когда будущему премьеру было 13 лет. Бракосочетание произошло, когда Моди было около 17 лет, а его невесте Джашодабен — 15-16 лет.

Согласно свидетельству брата политика, этот брак остался формальным — Моди ушел из семьи вскоре после свадьбы. Он отправился в двухлетнее путешествие по Индии, а затем полностью посвятил себя политической деятельности в ультраправой националистической организации «Союз добровольных слуг родины» (RSS).

Его супруга Джашодабен выбрала совершенно иной путь: она последовала совету мужа получить образование и всю жизнь проработала учительницей начальных классов. Сегодня она проживает скромную жизнь на пенсии в доме своего брата, получая ежемесячное пособие в размере около 170 долларов (это примерно 25 — 35 тысяч рублей в России с учетом разницы в покупательной способности).

Пикантности ситуации добавляет то, что ранее Моди использовал статус холостяка в своей риторике, задавая вопрос: «Ради кого мне заниматься коррупцией?». После раскрытия информации о его настоящем семейном положении, это заявление приобрело противоречивую окраску.

Идеологическая школа ультраправых националистов

Моди родился в городе Ваднагар в семье торговца чаем, принадлежавшей к касте мелких торговцев. С детства он помогал отцу в чайной лавке, что впоследствии стало частью его политического имиджа «человека из народа».

Уже в восьмилетнем возрасте будущий премьер начал посещать собрания националистической организации RSS («Союз добровольных слуг родины»), исповедующей идеологию хиндутвы. Эта радикальная группа, выступающая за индуистское государство, стала для него настоящей идеологической школой и трамплином в политику.

Ключевым этапом становления Моди стала работа в подполье во время чрезвычайного положения 1975–1977 годов. Чтобы избежать ареста, он переодевался в монаха или сикха, занимался распространением агитационных брошюр и созданием сети конспиративных квартир.

К 2001 году он возглавил правительство родного штата Гуджарат, столкнувшись с серьезным испытанием — разрушительным землетрясением.

Именно в Гуджарате Моди отработал свою знаменитую «модель развития», сочетающую экономический рост с жестким администрированием. За время его правления штат демонстрировал впечатляющие экономические показатели с ростом ВВП на 10,5% в год, что стало трамплином к национальной власти.

Экономические успехи в Гуджарате и созданный имидж эффективного менеджера позволили ему перевести стрелки с погромов 2002 года и в 2014 году совершить то, что казалось невозможным — нанести сокрушительное поражение политической династии, десятилетиями правившей Индией.

Продавец чая против королевской династии

Главным противником Моди на политической арене стала семья Неру-Ганди и правящая партия ИНК, олицетворявшая элиту и династическую власть. Члены этой семьи занимали пост премьер-министра Индии в общей сложности почти 38 лет, создавая систему наследственной передачи власти.

Моди мастерски использовал свой образ «чайвалы» — человека из народа, добившегося всего собственными силами. Он противопоставил свою историю успеха привилегированному положению Рахула Ганди, которого насмешливо назвал «шахзадой» (принцем).

В своих выступлениях политик прямо обвинял династию в «грабеже на протяжении 60 лет», создавая четкий нарратив борьбы простого человека против коррумпированной элиты. Его риторика находила отклик у избирателей, уставших от засилья одной семьи у власти.

Политическая борьба приобрела личный характер, когда Моди заявил: «Если кому-то не нравится, что его называют Шахзада, значит, народу не нравится ваша династическая политика». Эта фраза стала символом его противостояния с политической элитой.

Победив «шахзаду» и заклеймив династию, Моди получил беспрецедентную политическую власть, но его амбиции простирались гораздо дальше парламентских баталий. Его риторика о «новой Индии» и личной жертвенности постепенно трансформировалась в нечто большее — в глазах миллионов соотечественников он начал приобретать черты божественного провидца.

Земное божество

В Индии Нарендра Моди достиг беспрецедентного уровня народного обожания, граничащего с обожествлением. Как отмечают аналитики, он сознательно создал культ собственной личности, заняв место «главного жреца» нации-цивилизации.

На его митинги собираются десятки тысяч человек в состоянии, близком к религиозному экстазу. Многие сторонники искренне верят, что он является воплощением божественной силы, способной привести Индию к величию. И сам Моди поддерживает эту идею.

«Некоторые могут назвать меня сумасшедшим, но я убежден, что Парматма послал меня с определенной целью. Как только цель будет достигнута, моя работа будет единой. Вот почему я полностью посвятил себя богу», — говорил он.

По его словам, бог руководит им в выполнении значительного объема работы, но «не раскрывает своих карт, просто продолжает заставлять меня что-то делать».

Такой уровень поклонения вызывает тревогу у критиков, указывающих на авторитарные тенденции его правления. Оппозиция и независимые СМИ все чаще сталкиваются с давлением, а религиозные меньшинства чувствуют себя маргинализированными.

Именно этот статус живого символа, граничащий с обожествлением, дал Моди ту непоколебимую уверенность, благодаря которой он выстраивает международные отношения. Эта уверенность позволила ему сохранять тесные отношения с Россией, несмотря на давление Запада и сложную геополитическую обстановку.

Стратегические объятия вопреки санкциям

Отношения Моди и Путина отличаются особой теплотой — лидеры встречались 22 раза за десятилетие. Июльский визит 2024 года в Москву, первый после переизбрания Моди, подтвердил особый характер этих отношений.

Экономическую основу союза составляет покупка российской нефти. Сохраняется и оборонное сотрудничество: Индия получает С-400 и ведет совместные разработки с Россией, несмотря на давление США.

Главный стратегический мотив Нью-Дели — не допустить полного превращения России в партнера Китая. Кроме того, интересы обеих стран разделяют идеологию многополярного мира, что еще больше сближает их.

Эпоха величия и раскола

Нарендра Моди навсегда изменил Индию, оставив после себя наследие глубоких противоречий. Но окончательный вердикт истории будет зависеть от того, что перевесит: экономическое процветание или социальная рознь, суверенитет на мировой арене или авторитаризм внутри страны.

Но уже сейчас ясно, что эпоха Моди определила судьбу не только Индии, но и баланс сил во всей Евразии.