Хтонический «Лермонтов»: где-то на краю гениальности

Изначально с «Лермонтовым», пожалуй, сыграл злую шутку «Пророк», который должен был называться «Пушкин» с подзаголовком «История одного гения». Тот вышел на экраны в начале 2025 года, собрав отличную кассу и получив тонны могильных плит негатива — абсолютно заслуженных, надо сказать.

«Лермонтовым» год 2025-й, наоборот, по сути, завершается — и некоторые, вероятно, подумали, что в череде бесконечных аляповато-бессмысленных байопиков, разлетающихся и падающих, словно конфетти, нам явят очередной пестрый набор сшитых в фильм скетчей. Так уже было, и так, не дай боже, будет снова.

Однако режиссер Бакурадзе вновь бросил вызов продюсеру Бакурадзе. В этой фразе есть зашитая ирония. Ведь одним из главных фильмов, спродюсированных Бакурадзе, был «Вызов» Клима Шипенко. Но то — одна роль.

В качестве же режиссера Бакурадзе снимает неспешные, порою тягучие фильмы, где наследует традиции в первую очередь режиссеров вроде Джона Кассаветиса и Терренса Малика. В его ленте поэт читать рэп не будет, хотя ему бы в принципе пошел другой стиль — печально-экзистенциальные песни в духе The Cure. Впрочем, и снимал «Лермонтова» не автор роликов и белиберды о наркотических трипах (это Пушкина доверили такому чудо-юдо), а солидный режиссер, вероятно, авторского кино.

Откуда это мое допущение — вероятно? Объяснюсь.

Бакурадзе трудно назвать генератором оригинальных идей. Он скорее делает местами удачные, местами — не очень попытки наследовать и подражать «священным монстрам» кинематографа. Двух из них — Малика и Кассаветиса — я уже назвал.

Иногда этому удивляешься, когда, например, демонстрируют пах мужчины, к счастью, одетого. Нет, понятно, что хотел сказать режиссер — мы же смотрим авторское кино, помним, но для чего так примитивно?

Подчас Бакурадзе являет отличную сцену — например, тот момент, когда дама («Они совокупляются в кустах», — замечает едкий Лермонтов), получив удовольствие, откидывается в сторону. Остается лишь одежда, брошенная на землю, потом мужская рука забирает ее, и мы видим едко-желтые листья (пройдет время, они станут такого же цвета, как обои в комнате-шкафе Раскольникова).

Все это — уже попытка, местами весьма удачная, не превращать историю о великом поэте в карнавал для babies с патриотическими финтифлюшками для власть имущих.

Каждым своим кадром в «Лермонтове» Бакурадзе как бы кричит миру: я серьезный режиссер, слышите?! Кто-то согласно кивает, в очередной раз отмечая, что в России, несомненно, сложилась отличная операторская школа. Кто-то не соглашается. Ведь с актерской, к сожалению, не задалось — остается лишь вспоминать, например, блестящую работу Олега Даля в фильме «Печорин», если мы говорим о лермонтовской теме.

Двух противников-дуэлянтов — Лермонтова и Мартынова — играют Илья Озолин и Евгений Романцов соответственно. Оба, несомненно, стараются, но одних стараний явно недостаточно. Нужен большой талант. Оттого лучшие сцены в «Лермонтове» — те, в которых герои молчат.

Но и они уступают прекрасным пейзажным планам, не просто украшающим ленту, а работающим, становящимся важнейшей частью авторского высказывания. Собственно, то, что Бакурадзе перенес события в осенний антураж, — великолепнейшая идея. Эта «неточность» сознательная (есть, правда, и неточности, допущенные по глупости): напомню, Лермонтов погиб 27 июля.

Так что, конечно, он априори не мог выпить шампанского и пожать руку Мартынову вместо дуэли. Спор Лермонтова со смертью продолжается до сих пор. Та атмосфера, которую создает Бакурадзе, акцентирует эту лермонтовскую составляющую. Ее бы усилить разговорами, мыслями, высказанными героями, но не срослось.

Диалоги в «Лермонтове» не впечатляют. В том числе эта текстовая беспомощность (говорю же: кино утратило литературность!) отсекает и важнейшую для работ о таких людях составляющую — попытку подступиться к самому понимаю гениальности. Да, осознать, расшифровать ее невозможно. Но важно постараться приблизиться если не к сердцевине, то к внешнему контуру, если угодно, к краям гениальности.

Лермонтов же был тем, кто если не первым, то одним из первых в мире блестяще показал, что есть человек внешний и человек внутренний. Первый — тот, кто видим в обществе, тот, кто доступен для глаз. Внутренний же человек бессмертен — он накапливается и вырастает невидимо.

Если бы Бакурадзе попытался показать нам не только внешнего, но и внутреннего Лермонтова, это было бы поистине большое кино. К сожалению, режиссер лишь в нескольких местах подступился к этой мысли — неуверенно, робко. То ли побоялся, то ли не захотел, чтобы не показаться пигмеем перед лицом гения.

Бакурадзе в целом, как и в финале своего фильма, предпочел напустить тумана и предложил зрителю самому разобраться с мыслями и обстоятельствами под шум дождя, нашептывающего вот уже почти 200 лет что-то из Лермонтова. И это, в общем-то, понятно.

Ведь прав был мистик Даниил Андреев, написавший когда-то: «Миссия Лермонтова — одна из глубочайших загадок нашей культуры». Режиссеры, писатели, художники подступались, подступаются и будут подступаться к ней снова и снова.

Бакур Бакурадзе сделал свой выстрел — не на поражение, да, но пуля все же задела зрителя.